ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЖУРНАЛ ФАНТАСТИКИ
Get Adobe Flash player

Эта картина вызвала у меня не раздражение, как у многих, и не возражения, как почти у всех настоящих фанов Стругацких, но огромное облегчение. Хорошо помню, как на первом просмотре я в некоторых местах хихикал, и сидящая рядом Аркус меня утихомиривала: «Быков! Это все-таки не Гайдай!». Если бы Гайдай решился снять фильм с тех позиций, с каких он действительно смотрел на человечество, может, у него и получилось бы что-то подобное. Вообще, начать вдруг говорить правду — это огромное облегчение. Это фильм про то, как Герману надоело говорить людям хорошее и подгонять реальность под базовую теорию. Он показал людей такими, какими видел их в последние десять лет. В фильме очень много дерьма, он похож на страшный сон, но мы знаем, что если снится дерьмо — это вообще-то хорошо, это к деньгам и вообще к благу. И у нас все непременно будет хорошо, надо только досмотреть этот страшный сон до конца. Уже в «Хрусталеве» было видно, как плоть мира душит человека, как порывается он куда-то наружу — к Богу, в молитву, как мальчик ближе к концу, в сортире. Отвращение к себе, к физиологии, к плоти разрушалось бегством в никуда. «Трудно быть богом» — довольно жестокое зрелище, погружающее зрителя в арканарскую гнилую воду, липкие дожди, текущее по стенам дерьмо, но тем сильнее финальный прорыв, ослепительнее снежные кадры с саксофонной музыкой. И прелестный хвостик в виде финального диалога дочери с отцом:

«— Ты любишь такую музыку?
— Не знаю.
— А у меня от нее живот болит».

От фильма Германа тоже у многих живот болит. Но это и хорошо: значит, что-то живое, какая-то живая боль еще остались.

Художественные достоинства этой веселой, презрительной, чрезвычайно крепкой картины я тут разбирать не собираюсь, поскольку не такой уж это бином Ньютона: герои, непрерывно обращающиеся к камере, советующиеся с ней, хамящие ей; дотошно выстроенный мир душного и плоского средневековья; грубость, трактуемая как сила, и тупость, трактуемая как уверенность. Всего этого мы за последнее время насмотрелись. Мы думали, люди захотят свободы, а они захотели Арканара. Но и в Арканаре есть шанс возродиться. Для этого надо всего-навсего умереть.

В этом смысле у Германа получилось идеальное пророчество, реализация которого началась с его собственной смерти.

Фильм стал культовым в большинстве домов русской Америки и чрезвычайно популярен у современного студенчества. Для начала это нормальная аудитория, хорошая стартовая площадка. Что до полной реализации германовских пророчеств: шествие черных в самом разгаре, и поступь нового Руматы уже слышна: не только Руматы Карающего, но и Руматы Преображенного.

Дмитрий Быков // “Сеанс”, №63. 25 лет спустя, 2016 год

Pages: 1 2

Leave a Reply

Your email address will not be published. Required fields are marked *

You may use these HTML tags and attributes: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <strike> <strong>