Интервью. Писатель Салман Рушди беседует с режиссером Терри Гиллиамом
САЛМАН РУШДИ: Довольно давно я написал эссе о вашем фильме «Бразилия». И оно заставило меня задуматься вот о чем. Как соотносятся между собой мир вымышленный и мир реальный? Когда вы снимаете фильм вроде «Бразилии», в котором, несомненно, творится иной мир, что, по-вашему, служит мостиком между ним и нашим, обычным?
ТЕРРИ ГИЛЛИАМ: Мне никогда не хотелось делать натуралистические фильмы. Мне всю жизнь нравилась идея, что фильм — продукт фантазии, и это должно быть ясно с первых кадров. И вот мы творим мир, который не совпадает с реальным, но несет в себе некую правду. Когда возникла идея «Бразилии», время было репрессивное. Правительства действовали любопытно, особенно в Германии, где орудовали левые террористы вроде Баадера и Майнхоф. Профессора должны были давать письменные обязательства благонадежности. Я читал, что в Южной Америке людям иногда самим приходилось платить за свое тюремное заключение. Платили, куда деваться. У Терри Джонса я видел в одной книге статью о ведьмах. Так вот, в XVII веке был своего рода прейскурант. Если женщину арестовывали как ведьму и осуждали, она за все должна была платить. За еду, за камеру. За дрова для костра, на котором ее сжигали. Даже за вечеринку для судей, признавших ее виновной. Экономика репрессивного режима.
Page 1 of 2 | Next page