Интервью. Владимир Покровский: «Что такое турбореализм я не знаю, да и не очень интересуюсь»
Есть еще один ответ из той же плоскости — но о нем чуть позже, при разъяснении другого вопроса. Остальные ответы, повторяю, самые разные, и, естественно, в основном они, блин, сводятся к тому, что тут что-то не так не с издателями, не с читателями тем более, а именно со мной.
Я пишу мало и трудно, у меня очень неэффективная писательская кухня, но не я ее выбирал, она родилась со мной. Издателям это не нравится, их можно понять, их больше привлекают авторы, произведениями которых можно уставить целую полку книжного магазина. Но все-таки за прошедшую жизнь я написал хоть и не тридцать томов Диккенса, а всего лишь 3-4 толстенных тома ин-кватро, то есть 5-6 его томов, и это не так уж мало.
Можно перечислять причины и дальше, но остановлюсь на главной, про которую я знал всегда, и о которой, как это ни парадоксально звучит, догадался не так давно. Я рассказал о ней в одной из своих книг, изданных Сережей Соболевым (Липецк, «Крот»), и вот вам чуть-чуть отредактированная цитата оттуда:
«Однажды я решил, что единственное мое призвание — быть писателем. Но это было советское время, и мрачный фантаст, каким я вдруг оказался, в те понятия не укладывался. Приятель сказал мне, что надо устроиться на работу “поближе к печатному станку”, и я стал научным журналистом.
И это было, как я сейчас понимаю, самой главной ошибкой моей жизни. Потому что мне очень понравилось быть научным журналистом, я с увлечением этим занимался. Но я помнил, зачем я сюда пришел, и никогда не ставил перед собой целью сделать журналистскую карьеру. В результате, увлекшись журналистикой и не сделав себе карьеры писателя, я не получил ни того, ни другого. Писать рассказы и романы по-настоящему я мог только в отпуске или случайно попав в больницу. Поэтому, уважаемые будущие писатели, никогда не мешайте свое дело с чем-нибудь, хоть сколько-нибудь для вас интересным».
Иными словами, если ты захотел стать писателем, то для этого надо отказаться от всего другого и заниматься только литературой. Закон этот не универсален, один из очень популярных писателей сказал мне как-то, что литература не занимает в его жизни главного места. В моем случае этот закон сработал. Обрекай себя и свою семью на лишения, но бей в одну точку, тогда, по крайней мере, ты сможешь сказать, что хотя бы попытался. Я на это пойти не мог.
Page 1 of 2 | Next page